Танцующая на лепестках лотоса - Страница 106

106

В этой комнате было прохладно, тихо и пусто. Воисанна подошла к голой стене и прижалась лопатками и позвоночником к камню. Закрыв глаза, она семь раз ударила себя кулаком в грудь и, услышав доносящийся издалека звон колоколов, начала молиться. Вначале она помолилась за своих предков, испытывая вину, что несколько дней даже не вспоминала о них. Затем она попросила, чтобы этой ночью все прошло удачно. Она заклинала богов не оставить своим вниманием ее и близких ей людей, когда они скроются в темноте. Все они будут вести себя достойно, пообещала она. И каждый из них оставит в этом мире заметный след.

«Пожалуйста, прошу вас, помогите нам! — мысленно взывала она, ударяя себя в грудь кулаком еще семь раз. — Мой отец говорил, что вы слышите людей в этом месте, как ни в каком другом. Так что, пожалуйста, выслушайте меня. Я знаю, что для вас я не больше, чем какая-то пылинка, но, как и вам в свое время, мне в ближайшие дни придется столкнуться с демонами, и мне нужна ваша помощь. Я не могу сражаться с ними одна. Так вы поможете мне? Поможете женщине, у которой не хватит сил поднять саблю, но которая никогда не была трусихой и которая сделает все, чтобы спасти свой народ? Мы построили этот храм в угоду вам, и мы заслуживаем того, чтобы продолжать жить и строить. Так даруйте нам победу, боги всех богов, и я уверена, что мы возведем для вас новые храмы».

Воисанна развернулась и встала к стене лицом. Она поцеловала камень, чего раньше никогда не делала. Она знала, что этого же места касались тела близких ей людей и других ее соотечественников. Хотя камень не мог говорить, эта комната была полна жизни, полна волшебной силы. Как иначе удары кулака в грудь могли превращаться в колокольный звон? А если здесь есть своя жизнь и свое волшебство, то боги, конечно, могли услышать ее мольбы. Да, она была всего лишь пылинкой, но разве не из множества пылинок состоит вселенная?

В комнату вошла кхмерская девочка. Воисанна улыбнулась ей, но улыбка эта осталась без ответа. Глаза у девочки были красными, похоже, ее охватила глубокая печаль. Воисанне захотелось обнять ее, сказать ей, что все будет хорошо и что ее молитвы будут услышаны. Шмыгнув носом, девочка прижалась спиной к стене и замерла, прежде чем бить себя кулаком в грудь.

— Хочешь, я помолюсь вместе с тобой? — мягко спросила Воисанна. — Помолюсь за тебя?

Девочка кивнула, и по щеке ее скатилась тяжелая слеза.

Воисанна встала рядом с ребенком. Прижавшись спиной к каменной кладке, она ударила себя кулаком в грудь. И снова в ушах зазвучали колокола. Только теперь Воисанна молилась уже не за себя, а просила богов за незнакомку, за эту девочку, не слишком отличающуюся от нее самой.

* * *

Все, кто собирался отмечать Праздник плавающих фонариков, не могли дождаться наступления темноты. Вот уже для многих поколений кхмеров этот праздник был одним из самых любимых. Во время празднования все его участники просят прощения у Земли, за то что загрязняли ее в течение прошедшего года.

Более пяти тысяч кхмерских мужчин и женщин выстроились по берегам реки, тогда как их дети собрались на специальном бамбуковом помосте, установленном поперек нее выше по течению. В руках у детей были плавучие фонарики размером с тарелку, вырезанные из древесины упавших деревьев. Вокруг единственной восковой свечи, установленной посередине, раскладывали орхидеи, хризантемы, цветы лотоса. Свечи пока что не горели.

На дальнем краю помоста отдельно от детей стояли Аджадеви и Джаявар. При виде смеющихся детских лиц Аджадеви улыбалась. Несколько недель тому назад, когда ей в голову впервые пришла мысль о проведении этого праздника, она послала гонца к сиамцам, чтобы тот попросил их доставить, помимо таких жизненно важных вещей, как лекарства и оружие, еще и свечи. Свечи прибыли за несколько дней до праздника — все длинные и тонкие, каждая была аккуратно завернута в шелк.

Все ждали наступления полной темноты. Уже почти совсем стемнело, и многие короли давно подали бы сигнал начать праздник. Но Джаявар был человеком терпеливым и поэтому ждал самого наилучшего момента, чтобы зажечь свечи. Где-то ниже по течению ритмично били барабаны. Протяжные голоса затянули песню, которую распевали их предки, — песню, в которой они просили прощения у земли и воды.

Джаявар держал в руках фонарик, который он сделал вместе с Бона — мальчиком, бывшим рабом, которого он когда-то спас и который потом спас его самого. В последнее время Джаявар не раз после встречи со своими командирами и обсуждения военной стратегии шел искать Бона. А потом эти такие непохожие напарники сидели у изгиба реки и мастерили вместе плавучий фонарик. За этим занятием они говорили о том, что Бона хорошо знал и понимал, — о джунглях, об их обитателях, о красотах Кбал Спина, которых было немало. Бона чем-то напоминал Джаявару его детей, и, находясь рядом с мальчиком, он ощущал мир в своем сердце. Они часто улыбались, а время от времени даже смеялись вместе. Джаявар начал заботиться о Бона и строить планы, которые помогли бы ему выжить и в конце концов стать счастливым.

— Пора, — наконец сказал Джаявар, сделав знак группе мужчин и женщин с горящими свечами, которые стали обходить детей и зажигать их фонарики.

Из всей детворы ближе всего к Джаявару стоял Бона. Он улыбался, хотя в руках у него ничего не было.

Джаявар вышел на середину помоста. Сердце билось часто, а мысли собирались, выстраивались и наливались силой, как грозовые тучи перед бурей. Ему хотелось подобрать правильные слова, и поэтому он уходил в джунгли и громко репетировал там свою речь. Впервые он не поделился своими соображениями с Аджадеви. Он хотел удивить ее, а также порадовать как кхмеров, так и сиамцев.

106