Танцующая на лепестках лотоса - Страница 25

Индраварман нахмурился.

— Это верно. Но этих кхмеров не так просто сломить. Они поднимутся вновь. И можешь мне поверить: лучше на пустой желудок воевать с одним человеком, чем на полный с двумя.

— Как вам будет угодно, мой король.

— Ты слишком великодушный, Асал. И в этом твоя слабость. На поле битвы тебе практически нет равных. Но вне его ты не опаснее, чем малое дитя.

— Я…

— Враги повсюду. Зачастую в руках у них не сабли, а пергамент, мотыга или шелк. Каждый кхмер для нас — враг, и я буду обращаться с ними соответственно. Это не доставляет мне особой радости, но именно так и можно сломить врага, именно так и можно управлять покоренным королевством. Нужно отнять у них гордость, покой, притязания. Нужно показать им, что смерть может настичь их в любой момент, — только в этом случае они будут благодарны за то, что просто продолжают жить. — Индраварман вытер кровь, которая продолжала сочиться из раны на его плече. — Я вижу сомнение на твоем лице, Асал. Да, кхмеры — тоже индуисты и поклоняются тем же богам, что и мы. Я восхищаюсь их храмами и считаю, что нас с ними многое связывает. Но наш народ живет у моря. Мы торгуем, пиратствуем. Мы выживаем, но не благоденствуем. К северу от нас с каждым днем крепнет Вьетнам, а здесь, на юге, кхмеры строят города, которые превосходят все, что построили мы. А с запада на наши территории вторгаются сиамцы. Мы зажаты со всех сторон. И если мы не вырвемся, как сделали это сейчас, наш народ просто прекратит свое существование.

Асал кивнул, хотя на самом деле ему казалось, что Индраварман все же получает удовольствие от своих военных кампаний, а его философские рассуждения являются всего лишь попыткой оправдать или даже как-то облагородить решения, которые он уже принял.

— Тогда почему вам не нанести удар по вьетнамцам, мой король? — спросил Асал. — Они кажутся более слабыми, чем кхмеры.

— Потому что у кхмеров есть золото и серебро. Потому что они размякли в своем стремлении ублажать богов. Чтобы построить Ангкор-Ват, потребовалось пятьдесят тысяч кхмеров и тысяча слонов. Только представь себе все это! Такая сила могла бы нас рассеять, но вместо этого они построили какой-то храм. По Рейм был прав — пришло время завоевать их. Лучше сразу нанести удар и сокрушить врага, не упустить представившийся шанс.

— Так что же делать с пленниками, мой король?

Индраварман стиснул зубы.

— Пленниками или врагами? Они собирали армию, чтобы напасть на нас. За это я закопаю их по горло в грязь, в их драгоценную землю. И пусть все кхмеры видят, что будет с теми, кто выступает против меня.

Асал взглянул на мужчин, продолжавших стоять в воде. Наверное, кое-кто из них только что умер от ран, потому что их, похоже, стало меньше. А в глазах тех, кто выжил, Асал увидел упрямство и вызов. Им было бы лучше, подумал он, не показывать так открыто свою ненависть.

— Расскажи мне о твоей женщине, — сказал Индраварман, снимая головной убор в форме перевернутого цветка лотоса, который он всегда надевал перед битвой, как и все его люди.

Большинство из этих доходивших до плеч головных уборов было сверху украшено цветным шелком и раскрашенными бусинками, а у короля на нем был еще и ряд золотых шариков.

— А что о ней сказать, мой король?

— Мой подарок ублажает тебя?

— Да, ублажает.

— Не повезло ей, этой кхмерской женщине. Когда мы атаковали, она как раз собиралась выйти замуж. Ее будущий муж был убит.

Асал покачал головой:

— Я этого не знал.

— Но мы подоспели как раз вовремя, чтобы сделать ее мужем тебя, — рассмеявшись, добавил Индраварман.

— Она…

— Думал ли ты когда-нибудь, что у тебя будет кхмерская жена? Да еще и такая красавица, как эта? — Индраварман хлопнул себя по бедру, продолжая усмехаться. Затем он позвал своего махута, приказав ему выводить слона на берег. — Этим-то и хороша власть, Асал, — сказал он. — Видишь что-то красивое и берешь это. Будь то королевство или женщина.

— Да, мой король.

— Тогда доставляй мне радость, как она доставляет радость тебе. Делай это, и тогда будешь жить счастливо.

Асал смотрел, как Индраварман возвращается на берег, по пути отдавая приказы. Глядя, как пленных выволакивают из воды, он подумал о Воисанне. Он вспомнил ее слезы, вспомнил, как она боялась его, хотя он не собирался причинять ей никакого вреда. Внезапно ему захотелось сказать ей, что он сожалеет о ее горе, что он тоже пережил много страданий и понимает, как ей больно. Конечно, она ненавидит его, но он не хотел, чтобы его ненавидели, — по крайней мере она.

Чувствуя себя испачканным, как будто несправедливые поступки запятнали его, Асал соскользнул со своего слона в прохладную воду. Сняв свой головной убор, он швырнул его на берег, а затем поплыл на глубину. Распустив узел волос, он провел по ним руками, словно желая смыть покрывавшую его грязь.

* * *

В лагере Джаявара, спрятавшемся в глубине джунглей, маленькая рука держала украшенное искусной резьбой древко копья. Опустилась ночь, и тень вновь отправилась странствовать в темноте, обследуя обширную территорию лагеря и прилегающую к нему. Местность была ровная, здесь было много рек, озер, деревьев и диких животных. Там, в Ангкоре, люди считали себя очень могущественными. Но здесь, в джунглях, таких густых, что даже днем невозможно было что-то разглядеть на расстоянии двадцати шагов, правили звери, обитавшие в непролазных зарослях гиббоны, лангуры, тигры, леопарды, олени, кабаны, слоны, крокодилы, кобры, птицы-носороги и зимородки, и их крики постоянно нарушали тишину ночи.