Танцующая на лепестках лотоса - Страница 115

115

При виде мертвого человека Тиде стало плохо, ее качало. Она снова сплюнула на пол кровь и попыталась взять себя в руки. Каждый вдох вызывал у нее острую боль. Она продолжала содрогаться, отчего дыхание участилось и стало слишком глубоким. Нагнувшись, она подобрала с пола нож и с трудом подошла к Асалу. Глаза его были открыты. Он что-то сказал ей, но она его не поняла. Трясущимися руками она перерезала связывающие его веревки. Сбросив их, он подхватил ее, и ей вдруг показалось, что это он спасет ее, а не наоборот. Она рыдала у него на плече, а он поглаживал ее по спине здоровой рукой, стараясь успокоить.

Хотя ей по-прежнему было тяжело дышать и кровь продолжала накапливаться у нее во рту, она благодарно кивнула ему.

— Спасибо, — сказала она.

— Что он с тобой сделал?

— Он… сломал что-то внутри. Там у меня кровотечение.

— Тебе нужна помощь.

Она покачала головой.

— Никто… не знает, что ты в темнице, так что спокойно выходи из дворца.

— Я возьму тебя с собой.

— Нет. Иди один.

Он подхватил ее на руки, как ребенка. Она вскрикнула от боли, вызванной резким движением, и стала просить его остановиться, но он не обращал на это внимания. Подойдя к мертвому стражнику, он с трудом вытащил его саблю из ножен, после чего отодвинул засов и открыл дверь. Она продолжала плакать, и, к ее большому удивлению, он поцеловал ее в макушку.

— Все будет хорошо, — сказал он. — Все обязательно будет хорошо.

Он, хромая, пошел по коридору, и мимо нее поплыли стены мрачного подземелья.

— Передай Воисанне… пусть простит меня, — прошептала она.

— В этом нет нужды. А если все-таки хочешь ей это сказать, сделаешь это сама.

Чувствуя свою беспомощность, она снова сплюнула кровь. Ей не хотелось думать, что она умирает, поэтому она пыталась поверить ему. Глядя, куда они идут, она про себя отметила, что Асал, должно быть, очень хорошо знает королевский дворец, поскольку он уверенно поворачивал то налево, то направо, пока они не оказались в дальнем конце подвального помещения. Здесь он с трудом поднялся по лестнице из тикового дерева и вышел из здания через какую-то узкую дверь.

Солнце сияло, казалось, ярче обычного. Гигантские деревья вздымались ввысь, словно старались дотянуться до богов. Снаружи было много людей, но даже таким странным видом сейчас никого нельзя было удивить, так что никто не обратил на них особого внимания. Просто раненый чамский воин нес свою кхмерскую игрушку. Она вспомнила, каким довольным был Индраварман, рассказывая ей, что пленили и пытали Асала втайне ото всех, чтобы у его людей не зародилась мысль, что у них есть возможность выбирать между своим королем и своим сотоварищем. Вероятно, именно потому, что никто не знал, что Асал был в заключении, его никто не остановил. Он шел куда хотел, все время шепча ей, что все будет хорошо, что он сейчас возьмет коня и отвезет ее к лекарю.

Через некоторое время он действительно нашел коня и, посадив Тиду перед собой, направился с ней в джунгли. Но поехал он не на север, как она просила его, а на запад. Асал заверил ее, что неподалеку находится тот, кто может ей помочь. Он считал, что у нее сломано ребро, которое врезалось в легкое, и клялся, что такие травмы можно залечить. Ей хотелось ему верить, и она пыталась верить, хотя понимала, что умирает. Дышать ей стало совсем тяжело, а потом — почти невозможно. Внезапно она захотела оказаться не на лошади, а на земле, в каком-нибудь красивом месте. Она попросила его сделать это для нее, и в конце концов, после долгих споров и просьб, он согласился, остановив лошадь на вершине холма с видом на Ангкор-Ват вдалеке.

Асал снял ее с лошади и посадил на большой камень, придерживая сбоку, чтобы она могла видеть храм. В лучах полуденного солнца казалось, что он мерцает огнями, а башни его напоминали горные вершины со сверкающими снежными шапками. Она подумала, что храм не выглядит таким красивым ни при свете полной луны, ни купаясь в приглушенных красках вечерних сумерек.

— Я… не боюсь, — прошептала она и улыбнулась, когда он поцеловал ее в лоб. Его глаза блестели от слез, и она наконец поняла, почему Воисанна так дорожила им.

— Иди к ней, — сказала она и добавила: — Люби ее.

— Побереги свои силы, — попросил он, гладя ее по голове здоровой рукой.

— У меня… их совсем не осталось.

— Именно твоя сила привела нас сюда — не моя.

Воздух, казалось, застрял у нее в горле. Напрягшись, она скривилась, но все-таки сделала вдох.

— Где мне искать моих близких? — спросила она.

— Они сами найдут тебя. Тебе не нужно никого искать.

— Но как… как же они отыщут меня?

Он начал говорить, но вдруг остановился и потер ушибленный глаз.

— Если хочешь, я приведу их к тебе.

— Каким образом?

— Я… я подам им сигнал. И они придут. Я обещаю тебе, что они обязательно придут.

— Ты… сожжешь меня?

— Да, госпожа. Если ты этого захочешь.

— Я хочу.

Он снова поцеловал ее в лоб, и она улыбнулась, ощутив это прикосновение. Даже несмотря на охватившую ее боль, ей было приятно, что о ней кто-то заботится. Прошло слишком много времени с тех пор, как кто-то в последний раз прикасался к ней с нежностью.

Краски дня, похоже, начали блекнуть. Храм вдалеке манил ее к себе. Он уплывал и таял. Асал обещал, что ее предки придут к ней. Они движутся быстрее, чем рассветный луч. Голоса их — песня, их лики — чистое золото. Вскоре она опять будет вместе с ними, а с этим воссоединением придут и радости юности, и красоты мира, увиденные уже другими глазами.

115